Бывший политзаключенный житель Минска Михаил (имя изменено в целях безопасности) — один из фигурантов массового уголовного преследования по «делу Зельцера». Мужчину, который на то время работал в культурно-туристической сфере, задержали на рабочем месте 1 октября 2021 года. Он согласился рассказать «Вясне» о событиях, которые наложили незабываемый отпечаток на его дальнейшую жизнь.
Первая мысль была: «Ну, вот оно и случилось»
— С нас начинался тот конвейер задержаний за комментарии по «делу Зельцера». Перед этим задержали с десяток человек, а потом пошла сплошная лавина, где-то полторы сотни. Я, например, сначала даже не верил, что за комментарии будут судить по «уголовке», думал, подержат, поиздеваются немного и отпустят. Считал, максимум, что может быть, это ну 15 суток ареста.
Меня задерживали на работе под Минском четыре человека в штатском. Это были сотрудники КГБ. Показали удостоверения и приказали ехать с ними. Сказали, что за комментарии. Первая мысль была: «Ну, вот оно и случилось». Я понимал: после событий 2020 года, что если не за одно, то за другое, но все равно задержат. На голову мне насунули какой-то мешок, руки за спиной крепко сцепили наручниками и отвели в автомобиль. По дороге начались запугивания, при этом били по голове, по туловищу, приговаривали: «А ты знаешь, что мы с тобой сделаем? Знаешь, куда мы тебя повезем?» Короче, намекали о не очень хороших перспективах, которые ждут меня. Думаю, это чтобы был психологический эффект, чтобы напугать меня.
Разумеется, я испугался, стал думать, что в лес или в подвал везут, но привезли в Минск, в управление КГБ. Там допросили, дали ознакомиться с бумагами о задержании, говорили, чтобы подписывал быстрее, а там будет видно, — рассказывает он.
Через несколько часов Михаила отвезли на Окрестина в камеру, в которой находились около 30 человек, почти все были «политические». Там были люди из Могилева, Витебска, с Гомельщины. Через трое суток после предъявления обвинения его и еще несколько человек увезли в Жодино.
«Карательный корпус» и никакой связи с внешним миром
В жодинском следственном изоляторе подозреваемых по «делу Зельцера» поместили в отдельный корпус, якобы на карантин, где держали полтора месяца.
— Самое интересное, что нас, «зельцеровских», сразу поместили в «карательный корпус», как мы его называли между собой. Это первый корпус следственной тюрьмы. Здесь были созданы для нас «особые» условия, которые сильно отличались от обычных. В камере на 10 человек нас было 20 и даже больше. Свет горел всю ночь. Там я провел полтора месяца в полном вакууме. Никакой связи с внешним миром не было. Было такое ощущение, что все сотрудники здесь «отбиты» на голову, было ощущение, что здесь собрали со всей страны самых идейно обработанных, которые просто ненавидели всех нас.
Было очень тяжело психологически, мы не знали, что творится дома, что происходит за стенами тюрьмы. Я переживал за мать с бабушкой, за остальных родственников: как они, что с ними? Мы не знали, что будет с нами и чем это все закончится.
Наиболее впечатляли бесчеловечные унизительные отношения. В этом корпусе происходило расчеловечивание всех, нам так прямым текстом и говорили: «Вы не люди». Нам нельзя было смотреть на надзирателей, только в пол, а сотрудники носили балаклавы, и было иногда такое ощущение, что они свои голоса меняют.
В «карательном корпусе» нам устраивали по шесть, по семь проверок в день, и ежедневно проводился жесткий шмон, хотя там и вещей не было, что там было искать! Мы же с чем заехали туда, с тем и сидели, даже одежда была где протертая, где порвана. Но все равно всех выгоняли в коридор, ставили лицом к стене на растяжку, выворачивали руки в неестественную позицию и, когда охранникам что-то не нравилось, начинали бить по ногам: «Что ты стоишь по-европейски, надо по-беларусски!» И эта процедура растягивалась по времени как можно больше, — вспоминает пережитое Михаил.
Надзиратели предупреждали все время: «Если вы скажете кому, что здесь с вами происходило, то мы с вами увидимся снова».
«Старался найти какое-то занятие, учил английский и испанский языки»
Через полтора месяца, где-то 15 ноября, подозреваемых по «делу Зельцера» перевели в обычный корпус, который назывался «Титаник». Условия содержания в этом корпусе были более человеческие, хотя тоже проблем хватало. Здесь Михаил узнал, что существуют прогулки, приходят письма и принимают передачи.
— В Жодино я старался найти какое-то занятие, учил английский и испанский языки. Я нашел способ, чтобы добыть учебники и «затащить» их в тюрьму. Просто так передать учебники официально нельзя, но если прислать в посылке, то их отправят на склад, а оттуда уже можно договориться, чтобы их тебе передали в камеру за некую услугу. И то не напрямую, поскольку у меня была «политическая» статья, а через других людей.
Чем еще занимались? Играли в нарды, разговаривали, пытались даже шутить. Когда было очень тяжело, например в «карательном корпусе», где вообще ничего не было, одни издевательства, мы искали повод для шуток. Это действовало как некая психологическая защита. Ведь если сидеть и постоянно думать о том, что происходит, то можно сойти с ума.
Еще можно было взять что-то из библиотечных книг. На «хату» выдавали пять книг в неделю или больше, потом приезжала «библиотека», и то, что прочитали, — можно было сдать и взять что-то новое, из того, что предлагают. Но это процесс рандомный. Случается, что попадались нормальные книги, но чаще давали разное чтиво. Короче, процесс напоминал какой-то буккроссинг. Случалось, что кому-то удавалось привезти книгу с собой, особенно когда человек на Жодино попадал из какого-нибудь районного ИВС. Можно было тоже что-то выписать из периодики. Помню, что мне выписали журнал «Планета», в котором публиковалась нейтральная аналитика. Помню, перед Новым годом читал статью, где утверждалось, что вскоре может вспыхнуть война между Россией и Украиной. Не поверил тогда, думал для хайпа написали, но через два месяца все и началось. Эта информация быстро разлетелась через тюремное радио.
Раздавали нам еще и «Совбелку», мы читали и выпадали в осадок, особенно от статей Муковозчика. Также учились искать информацию между строк, обычно если о чем-то много пишут и хвалят, то на самом деле все совсем не так, есть проблемы, — рассказывает Михаил.
«Хоть привязывайте его тряпками, но чтобы не лежал на нарах»
Почти год Михаил провел в следственной тюрьме в Жодино. За это время у него ухудшилось состояние здоровья, начали крошиться и выпадать зубы. Но он считает, что другим сидельцам было еще хуже. Он понял, что нужно пересмотреть свое отношение к собственному здоровью, ведь никто здесь в этом всерьез не поможет.
— Был случай, когда в «карательном корпусе» одному из наших ребят по «делу Зельцера» стало очень плохо, он чуть не умер, потерял сознание, но ему никакой помощи не оказывали. Он упал рядом со мной. Нас всех вывели из камеры в душевую комнату, пока его приводили в сознание, давали какие-то лекарства и все равно оставили в камере. Мы потом едва выпросили, чтобы ему разрешили лечь на нары и полежать. Просили и на другой день, а нам отвечали, что им все равно, что он не может стоять, говорили: «Хоть привязывайте его тряпками, но чтобы не лежал на нарах». Слава Богу, что он смог выкарабкаться из этой ситуации.
И я понял, что надо рассчитывать на себя и заботиться о своем здоровье. Но за это время у меня выпали-покрошились четыре зуба, видно, от недостатка витаминов и постоянного нервного напряжения, — говорит бывший политзаключенный.
Следствие длилось 10 месяцев, за это время ч. 3 ст. 130 УК переквалифицировали на первую часть и добавили статью за оскорбление представителя власти (ст. 369 УК). Суд над Михаилом начался 19 октября 2022 года. Ему дали год и восемь месяцев лишения свободы в колонии общего режима и штраф в размере 100 базовых величин. После приговора Михаил почти сразу вышел на свободу, так и не попав в колонию, поскольку сработал коэффициент, по которому день в СИЗО засчитывается за полтора.
— Перед судом перевели на Володарку. На суде запомнились выступления прокурора, который часами задавал вопросы, причем часто одни и те же. Сложилось впечатление, что он хочет меня подловить на чем-нибудь.
«Как освободился — боялся, что могу пойти по второму кругу»
— После освобождения все время думал уехать, потому что понимал, что ничего хорошего в Беларуси со мной не будет, понимал, в какой стране мы живем, что это реальная антиутопия. Не видел я здесь своего будущего. Ну и вокруг была депрессивная обстановка. Жалел, что не сделал это до своего задержания.
Как освободился — боялся, что могу пойти по второму кругу, и понимал, что не прощу себе этого. У знакомых, отсидевших со мной, появились у кого панические атаки, а кто-то принимает антидепрессанты, кто-то уходит в запой. Конечно, если бы после освобождения я попал в нормальную, свободную Беларусь, то все было бы здорово, — говорит он.
Процесс отъезда у Михаила затянулся, так как он имел запрет на выезд и не знал, каким образом можно покинуть страну. Но в конце концов все получилось.
— Я и теперь не могу простить эту систему за ощущение беспомощности, когда чувствуешь себя бездомным животным, попавшим в руки садистов, и никто тебя не сможет защитить и ты сам себя не защитишь. И за то, что у меня украли Родину, — завершает разговор Михаил.